Раньше бы за такое охранники отца руки переломали, а сейчас мне остается лишь жалкий визг. Брыкаюсь изо всех сил, бьюсь, стараюсь укусить обидчиков. Как только в поле зрения появляются другие люди, перехожу на жалобный резкий крик:

– Помоги… – но договорить не успеваю. Резкий запах от какой-то материи, что неожиданно и плотно прижили ко рту и носу, оглушает точно дубиной по голове.

Вязкое марево заволакивает сознание, и я отключаюсь, погружаясь в темную, непроглядную черноту.

Очнувшись, не сразу понимаю где. Пытаюсь пошевелиться, но тщетно. Руки чем-то крепко перевязаны сзади. А ноги прикованы к стулу, на котором я сижу.

Все тело затекло от неудобного положения, а грудь перетянуло тугой веревкой страха.

– Это не смешно! – кричу не своим голосом. – Меня будут искать! Вы не имеете права!

Искать меня вряд ли будут, и я это понимаю. Потому не оставляю попыток развязать путы, лишь сильнее стягивающие конечности.

Только когда оставляю последнюю надежду, приглядываюсь и узнаю в темноте помещения одну из комнат апартаментов. Значит, я до сих пор в отеле.

Закричать? Да кто тут услышит? Даже в давящей тишине. У нас в отеле не принято беспокоить постояльцев в дорогих апартаментах, и те могут позволить себе любые причуды.

Ждать остается недолго. Пока голова пухнет от ударов собственного сердца, слышу звук открывающейся двери.

Я пока не вижу вошедшего, но понимаю, кто пришел. Улавливаю его запах. Дичайшую энергетику.

И вместо того, чтобы запротестовать со всей силы, начинаю считать приближающиеся шаги, что набатом отдаются в голове.

На этот раз мужчина в костюме. В полумраке комнаты я почему-то отчетлив вижу все его хищные черты. Особенно глаза. Точно горящие. Выдающие в нем властную безжалостную натуру.

– У меня нет ваших денег! – сообщаю, хотя меня никто и не спрашивал. – Нет и никогда не было! Потому что я ничего у вас не брала!

Он ничего не отвечает. Только подходит ближе.

Еще никогда беспомощность не ощущалась так болезненно. Путы резко впиваются в запястья и щиколотки оттого, как сильно я напрягаюсь.

И я ничего, вообще ничего не могу поделать! Открыта, Доступна. Беззащитна.

Бандит склоняется надо мной, хватается за горловину футболки и рвет ее.

Страх завязывается узлом в груди. Нет! Пожалуйста! Нет!

– У меня правда ничего нет! – взвываю, пока мужчина спускает чашечки моего бюстгальтера, освобождая грудь, открывая себе полный доступ.

Соски стоят торчком. Они напряжены как чертовы камешки. И от прохлады, ударившей по ним, вытягиваются больше, точно манят, притягивают взгляд мужчины.

Он усмехается, и я вижу, как усмешка обнажает краешки его зубов.

– Проверьте! Посмотрите по камерам! В коридорах полно камер! Вы поймете, что это не я, и отпустите!

– Ты не принесла мои деньги, – бандит вполне серьезен, – и теперь не тебе решать, что я буду делать со своей новой вещью.

Мрак наливается надо мной. Становится гуще. И в этой пугающей темноте вижу лишь ЕГО. И от взгляда, что прожигает до самых косточек, не скрыться.

Могу лишь судорожно вздыхать, ожидая вердикта.

Что он сделает со мной? Неужели, совсем отмороженный?

– Произошло недоразумение… – причитаю. Не оставляю попыток достучаться до бандита, как-то вразумить его.

– Недоразумение произошло, когда тупая сука решила, что может безнаказанно стащить у меня бабки!

– Вы… Вы не имеете права называть меня так!

– Я предупреждал тебя, что будет, если не принесешь бабло.

– Нет у меня ничего! – выкрикиваю. Да что же он такой тупой?!

– Предупреждал? – чувствую горячее мужское дыхание на моей шее позади.

Господи, помоги! Я никогда в тебя не верила, но сейчас мне просто не на кого больше рассчитывать!

– Так что все честно – и теперь ты принадлежишь мне. Моя собственность. И я буду звать тебя, как захочу. А ты будешь откликаться. Радостно, как собачка, бежать ко мне, виляя хвостиком, по первому зову.

– Я. Не. Стану, – выговариваю уверенно, будто у меня есть варианты. Точно я еще не потеряла веру в хорошее.

– Я не разрешал тебе говорить, – все так же стоя позади, спокойно говорит мужчина. Но в этом его голосе столько власти, что я почему-то поджимаю губы. – Моя вещь будет разговаривать, только когда я решу. Когда дам разрешение открыть рот.

Бандит замолкает и обходит меня, вырастая во весь свой рост перед моим взором.

– И поверь, как правило, я тут же заткну его своим членом.

Мужчина вдруг касается моих губ. Живот сводит странным спазмом. Мне хочется завыть.

Шершавый палец очерчивает контур губ. Оставляет пылающий след. Нажимает все сильнее, пока не начинает откровенно мять мои налившиеся кровью губы.

– А теперь, Бельчонок, позабавимся. Так уж и быть, я дам тебе последний шанс вспомнить, куда ты дела мое бабло.

Глава 5

Дана

Кровь бьет в голову. Я примерно представляю, что сейчас будет, но не хочу в это верить.

Забываю дышать, когда мужчина делает шаг ко мне и останавливается вплотную.

Кожа тут же покрывается мурашками, колючими и острыми, что заставляет ее воспалиться, а живот заныть сильнее от страха. Конечно же от страха, отчего же еще?

Бандит зажимает пальцами мои соски, ставшие почему-то такими чувствительными, что я едва не издаю стон, когда он только касается их. А потом вытягивает на себя, покручивает в пальцах, окончательно сбивая дыхание.

Я не знаю, почему не могу издать ни звука. Только смотрю вниз и дышу часто-часто.

– Ммм… смотрю, тебе нравится, сучка? – голос мужчины звучит насмешливо. – Похоже, давно никто не мял эти шикарные сиськи.

Он снова покручивает горошинки и оттягивает их. На этот раз сильнее. И я не выдерживаю, издав позорный стон.

Со мной ведь никогда такого не было. Я себя не на помойке нашла, и не готова была отдаться первому встречному. Такая королева, как я, должна была достаться самому достойному, самому лучшему.

Так почему сейчас я стону и увлажняюсь, пока какой-то бандит, привязавший меня к стулу, нагло сжимает и мнет мою грудь?

– Урод! Отпусти! – точно очнувшись от забытья, выкрикиваю я. Дергаю руками, пока режущая боль не пронизывает запястья, стянутые позади.

– Неправильный ответ, Бельчонок.

Боюсь, что он ударит меня. Опасаюсь любого действия.

– Нет у меня твоих денег! – кричу. – И не было никогда!

Но он лишь сильнее сжимает горошинки между пальцами, причиняя острую боль, а затем склоняется, облизывает одну тугую вершинку языком, и порозовевший сосок отзывается, тут же начиная пульсировать.

Возбуждение ударяет в голову.

Сопротивляюсь. Еложу на стуле, как только могу, и готовлюсь умолять… молить этого монстра отпустить меня или… не останавливаться.

От моей бесполезной возни горошинки лишь сильнее трутся об умелый язык. Буквально за минуту становятся еще более тугими и влажными. Пульсация в них становится невыносимой, как и то, что творится между ног.

А там пожар. Жарища. Адское пекло. И я не могу свести ноги, чтобы хоть как-то облегчить эти страдания.

– Нет! Нет… Пожалуйста… – причитаю вперемешку со стонами.

Пытаюсь пошевелить ногами, оттолкнуть обидчика, но лишь больше утопаю в собственной обреченности.

– Мой отец убьет тебя! Убьет!

Сейчас мне не просто страшно. Я в ужасе! Меня туго привязали к стулу, и я не контролирую ничего. Даже саму себя.

Тело как оголенный провод. Оно напряжено от кончиков волос до кончиков пальцев. Киска пульсирует. Еще никогда я не чувствовала ничего такого.

Бандит вдруг останавливается. Оставляет мою грудь в покое. Делает пару шагов, обходя меня, и оказывается сзади.

Становится лишь страшнее. Особенно, когда чужая горячая ладонь ложится на мой живот и скользит ниже. Я дергаюсь в очередной безуспешной попытке получить свободу и шлю ублюдку проклятья.

Но он не обращает внимания. Расстегивает пуговицу на моих джинсах, так же поступает с молнией. Просовывает туда руку. Прямо в трусики. Туда, где еще ни одному мужчине не посчастливилось побывать.